Как подсказывал богатый жизненный опыт Эрика, людей, которые привыкли ни перед чем не останавливаться в погоне за желаемым, очень трудно напугать. Ну вот заберёшь ты у них деньги или имущество, и что? Они подключат своих влиятельных друзей - а такие люди обычно очень тщательно выбирают себе окружение - и всё у них будет, даже больше, чем было. Карьеру им обрушишь - а они подключат с десяток купленных журналистов и выйдут чистенькими и незаслуженно опороченными, и все твои "свидетельства" и "доказательства" будут стёрты в пыль.
Нет, тут надо давить на другое. На то, что просто так не вернёшь, если ты, конечно, не маг и волшебник. На жизнь, например. О, такие люди очень любят жить. Распробовав вседозволенность и лёгкую доступность любых развлечений и удовольствий, они наслаждаются тем, что живы и что могут ощутить всё, чего душа пожелает. А больше всего на свете боятся, что у них это отнимут навсегда. Главное ни на секунду не сомневаться в том, что ты всё же сумеешь это сделать. Сумеешь спокойно и без колебаний убить или отдать приказ убить.
Впрочем, вот уж в чём Эрик не сомневался. Не испытывать радости и, как говорят его дети, "кайфа" от чужой смерти, ценить жизнь и, в общем-то, любить этот мир, пусть не весь и весьма своеобразно - не равнялось в представлении Эрика принципиальному отказу отнимать чью-то жизнь.
В своих бойцах Эрик не сомневался, поэтому больше наблюдал за реакцией троих чиновников. Очень внимательно наблюдал. Он ждал, когда они в полной мере осознают реальность происходящего и начнут ломаться. Эрик всегда тонко чувствовал такие вещи и умел отличать их от просто воплей и просьб прекратить. Момент, когда человек в самом деле готов сказать тебе всё, что ты хочешь услышать и не утаить ни единой детали, наступает обычно после того, как тебе пообещают поочерёдно златые горы, протекцию на всех уровнях и свернуть шею. И самое главное тут не передавить, но и не смягчиться раньше времени. Сложно, но что поделать? Работа с людьми вообще дело непростое.
Пожалуй, Эрик был готов пожертвовать мистером Уолтерсом. Или какими-то его отдельными частями. Во всяком случае, наблюдение за тем, что делал с ним Крид, явно действовало на остальных двоих чуть ли не больше, чем собственные страдания. Эрик легко улыбнулся добродушной улыбкой, которую пожилые джентльмены обычно дарят своим внукам.
- На мой взгляд, начало вполне неплохое, а?
Крус и Уолтерс орали так громко, как только могли. Торнтон молчала, крепко сжав челюсти. О, она всеми силами старалась показать, какая она сильная и как её не страшат никакие пытки, никакие мутанты, ведь с ней бог и она выше этого тлена. Но Эрик ни на секунду не сомневался, что внутри, под толстым слоем косметики и самомнения, в ней живёт самый простой человеческий страх. Тот самый древний безотчётный страх, который испытывали наши далёкие мохнатые предки при звуках грозы или при виде хищника, раздирающего их соплеменников. И страх этот можно сколько угодно кутать в скудные лохмотья якобы истинной веры в бога, а на самом деле в собственную исключительность и бессмертие - он всё-равно окажется сильнее.
Эрик переводил взгляд с Круса на Уолтерса, потом на Торнтон, и снова на Круса и Уолтерса. Те уже клялись выложить всё, что знают, рыдали и умоляли прекратить. Но нет, ещё слишком рано.
- Продолжайте, друзья мои, - сказал Эрик Криду, Жабе и Мистик. А сам поймал взгляд Агнесс Торнтон и внимательно уставился прямо ей в глаза. Кажется, у этой дамы намного больше информации, чем у двоих других. А даже если и нет, она явно будет той, кого расколоть будет интереснее всего.