В первые же пятнадцать минут своего пребывания в страшном, ужасном и легендарном Хогвартсе, Энни успевает два раза заплутать, три — с разбегу налететь на юных учеников, с конскими хвостиками и в твидовых пиджаках на два размера больше, голосящих гимн королевства колоний, и ещё один случайно впечатать в стенку старшекурсника.
— Девочка, — недовольно щурится вислоухий рыжий молодой человек в огненно-красном галстуке, заляпанным горчицей, потирая расплюснутый нос, — ну ты хоть смотри, куда бежишь, — затем, видимо, заметив что виновница тоже славится медной гривой, тон его сбавляет обороты, — ты что ищешь-то хоть?
Энни сдавленно пискает, что ей нужна учительская, зал собраний то есть. Сообщить о том, что вообще-то к ней обращаться стоит на «вы», выпустилась она четыре года назад и теперь новый лектор она не решается. Мальчик чешет затылок.
— Э, ты что ли об адском логове? Пять пролётов лестниц налево, западная башня, и там портрет Генриха IV, ну который Анне Болейн...
Энни что-то кашляет в ответ и утыкается носом в пол с прожилками плесени. Здесь, в холодных чопорных стенах частной академии со страниц романов сестёр Бронте, со своей шляпкой-таблеткой небесно-голубого набекрень и в тщательно отглаженной плиссированной юбке, она выглядит сошедшей глянцевой картинкой. Тугие локоны подпрыгивают на поворотах, а кто-то успевает прошипеть и неприязненное «американка».
Здесь даже ребята с четвёртого курса выше её на полголовы.
***
— Неужели, мисс Креста, — раздражённо поправляет траурную вуаль профессор Койн и легко кивает головой, предлагая за собой следовать. Говорят — вернее, Энни читала в «Wizard Daily News» — у Койн руки по крови в армии Грин-де-Вальда, а сама она лично сломала некогда узурпатору нос. Не палочкой, конечно, а кастетом.
Энни кажется, что у винтовой лестницы нет конца. Она грустно молча вздыхает, вспоминая пышные оладья в родном Рочестере, и что по пятницам двухлитровые ванильные молочные со скидкой. Энни всегда тщательно отсчитывает пенсы и протягивает их Анжи, растерянно кивая в ответ на расспросы о работе и скором обязательном замужестве.
Но лучше бы её сейчас оценивающе облепляли мудрые морщинистые взгляды Анжи, которая, кажется, в дайнере и родилась, и умереть собралась за прилавком, поминутно вздрагивая от капель в кофеварку; круглый стол из коллег сплошь в мантиях и с палочками наготове чересчур враждебен. Энни не знала, что у них тут так строго с дресс-кодом, манерной пантомимой и картонными улыбками.
— Здравству-уй-т-те, — шепчет она в рукав с запонками-розочками и чуть не плачет от стыда. Профессор поочерёдно представляет её всем и говорит, что Энни новый лектор, прямиком из Америки (тут она шутит про ядерные боеголовки и всем отчего-то смешно), а вести она будет предмет под названием «магическая геофизика и амулеты». Энни — уникальный в своём роде специалист.
Смешки учащаются и становятся громче. До конца заседания девчушка сидит пунцовой свёклой, начинает отчего-то представлять дементора анимагом, а у гоблинов вырастают рога и крылья. Может, если бы не ободряющая улыбка соседа справа, она бы так на месте и провалилась.
Но от аполлоновского сияния этого самого соседа Энни кажется ещё серее, ещё глупее и некрасивей; она съёживается калачиком и чуть ли не асцендиомусом вылетает из плотной заставы душной комнаты.
***

Финник добр к ней больше, чем заслуживает сама Энни, и не меньше, чем стоило бы. От этого ей неуютно, и она с завидным постоянством умудряется вечно проливать на него что-то за ужином. Одэйр предпочитает компанию девчонки с нелепыми шляпками в цветах, пчёлках и чайках, нежели более подходящую ему компанию.
Он — что удивительнее его доброты — относится к ней серьёзно, внимательно слушает заикания и совсем по-домашнему предлагает успокоиться и студентов не бояться. Он и тех двух мальчиков со Слизерина отчитывает грозно, чуть ли не распыляя на порошок рога дракона, что относиться к уважаемому преподавателю как к сокурснице — не дело. Мальчики лупят глаза и смотрят на глянцевую Энни, словно поверить не могут, что это — лектор.
Грустнее всего от ярко выраженного раскатистого «р» и грубого «л». Шутки о Линкольне и взрывающихся налаченных бабеттах от паровозного сигаретного дыма никто не отменял. Энни — настоящая американка, и здесь это становится клеймом.
В благодарность за помощь она клепает амулет. Тяжёлый и кособокий, из осколка ржавой латуни, с россыпью мелких изумрудов. Говорит, защитит от любой амортенции.
В Финника Одэйра, ведущего защиту от тёмных искусств, влюблены если не все девочки Хогвартса, то целых две трети.
***
Потом, чуть поодаль, где-то ближе к середине ноября, Энни смахивает хрустальные паутинки с лацканов пиджака под Диора, пальцем давит на свежую ранку от падения с библиотечной лестницы и пробирается вглубь хвойного леса, испуганно не забывая дёргать ведущего, Финника за рукав свитера. С Финником ей не страшно, даже рьяно страшиться идти вглубь леса к недрам озера перестаётся быстро.
— Так что именно ты хочешь, — встряхивает кудряшками Энни, напевая «sit down, you're rockin' the boat» в зубы, пока грачи клиньями разрезают небо ножом по маслу, — чтобы я рассказала, какие именно заклинания использовали на Руте?
Руту нашли мёртвой неделю назад, в зарослях камыша у противоположного берега, того, который уводит в самую чащу к паукам. Энни успела перехватить хрусталиком негатив снимка у Финника и заметила, что жертву уложили в позе Офелии с картины прерафаэлита Милле.
Энни спотыкается через корягу, но Финник не даёт упасть; они идут дальше вглубь, раздвигая ветки и разбрасывая сырые стопки рубиновых листьев. Солнце в оранжевом зените, пропускают они внеочередное собрание на предмет стипендий и нездоровой любви Гриффиндора к песням мафиозного Синатры, и надо дальше. Вглубь.
Потому что Энни никогда не может отказать Финну, даже если бы сильно хотела.
Потому что она — уникальный в своём роде специалист.
[icon]http://cs630831.vk.me/v630831955/25c04/9IKxS7ALY_4.jpg[/icon]

Отредактировано Annie Cresta (28.04.2016 21:22:08)