Если подумать, мало что действительно изменилось. Хотя, наверное — думает про себя Снейк, слушая Оцелота — если что-то и поменялось, то только лишь в его собственной башке. Ему стало не то, чтобы все равно на жертвы или потери, нет… но, определенно, отношение у него ко всему этому за девять лет сна изменилось в сторону циничной расчетливости. Когда он проснулся, он помнит, что у него было состояние, похожее на панику — один шприц какого-то дерьма это исправил ровно до следующего пробуждения. Так продолжалось, наверное, раза еще два, пока он, наконец, не услышал все, что услышать был должен. Оцелот был рядом, один раз Ева тоже появлялась на короткие десять минут, чтобы, не имея права на риск, снова скрыться и появиться опять только месяцем позже, когда Веном уже проснулся и был занят Даймонд Догс. Снейк не был из тех, кому нужно было чье-либо сопереживание или поддержка — он, в общем, солдат, а солдатам, так вышло, это было по большей части как собаке пятая нога. Не справишься сам сейчас — в следующий раз не справишься тем более. Это было чем-то вроде негласного правила — и Джон никогда даже не думал ставить его под сомнение. Поэтому нет — он не собирался что-то оплакивать, им не двигала жажда мести, как — он знает, ему рассказали — это произошло с Казом, ему не было даже жаль. Он принял это, он понял это, он выслушал и осознал все, что ему рассказали, а потом пришел к тому, что это не вызывает у него никаких чувств. У Зеро был план, у Зеро — кто бы мог подумать, что после всего дерьма Снейк будет не против — была четкая идея, которой они все теперь следуют. Джону же много было не нужно — не то, чтобы ему приходилось выбирать, но так уж вышло, что все их стремления и цели зависели от него, а сам он подписался на все это еще двадцать лет назад, когда цветочная поляна Целиноярска окрасилась ярко-алым.

Он согласился на все это двадцать лет назад — он был согласен на это и теперь. План Зеро работал, все остальное — База, Миллер, солдаты, Веном — были важны лишь в рамках работы; все остальное — было неважным вовсе. Последняя смерть, которую Снейк оплакивал, была смертью Босс. Последняя жизнь, которую Снейк пытался спасти, чувствуя за эту жизнь ответственность, была жизнью Паз. Поэтому, если вдруг его кто-то спросит, хочет ли он что-то вернуть или что-либо изменить, Джон — он понимает это, глядя на алый шарф Оцелота — даже не сочтет нужным озвучить и без того очевидный ответ.

Адамска говорит по делу, лишним словам в этот раз не место: лишние слова он уже записал для него на кассетах, которые Снейк честно прослушал в первые недели после пробуждения Ви. Адамска говорит по делу и ставит его перед фактом — ждать нельзя, поэтому Джон должен будет подготовиться сразу же, как только от Оцелота поступит вся информация. Снейк, впрочем, не торгуется — надо, значит, надо. Ответить ему, тем не менее, на все это нечего: Оцелот был прав, Веном им еще нужен, и теперь все зависит — снова — от него самого.

Когда Адамска называет его напоследок по имени, Снейк про себя усмехается: если бы не он и Ева, Джон бы, наверное, даже имя свое забыл — не то, чтобы он об этом смог сожалеть, но все же. Снейк кивает сухо, докуривая свою сигару, когда Оцелот уходит, и смотрит на часы — у него есть еще пять минут. Нужна же ему по факту только одна — и ее хватает на то, чтобы, никуда не спеша, докурить, встать с дивана, бросить пепельницу в зажженный камин (на всякий случай, следов он оставлять пока еще не может) и уйти следом.

***

Дважды появляться в одном месте — нельзя. Из личных вещей у него с собой не было ничего, кроме одного ножа, упрятанного в карман, денег и фальшивых документов. Полчаса назад он был Майклом Джонсом («его» документы отправились в камин вместе с пепельницей), теперь он — Стивен Уокер, который поднимается в заранее заказанный Оцелотом номер в одной из гостиниц на окраине. Весь этаж гостиницы, где располагалась комната Снейка, тоже занимали люди Адамски, поэтому переживать было не о чем.

В течение следующих двух часов ему приносят всю необходимую информацию, в числе которой был так же и план так называемой операции. Джон должен будет играть роль обычного рядового армии Даймонд Догс. Его лицо будет скрыто балаклавой, как и у многих солдат их независимой армии, поэтому вопросы возникнут вряд ли даже у параноично настроенного Миллера: проверять лица всех и каждого при любой встрече Казу в голову пока еще, слава богу, не приходило. Джон отныне — рядовой армии Даймонд Догс, который числился в отряде разведки под командованием Оцелота и который последние два месяца якобы шпионил за ретировавшимися солдатами Черепа на территории Средней Азии. Адамска возьмет его с собой на личную разведку в качестве поддержки, еще пара разведчиков будут формально с ними (чтобы у Миллера не было подозрений), но по факту, согласно плану, их задачей будет просто сидеть на жопе ровно в стороне и патрулировать местность вокруг. Все оборудование и одежду ему выдадут в машине на рассвете, когда будут вывозить его из Берна на окраину, откуда потом уже его заберет вертолет. Встретятся с Оцелотом они только на самом задании, уже в Африке, завтра в полдень. Снейк дает согласие и, когда стартует обратный отсчет до начала действий, сжигает все отчеты, которые ему принес «свой агент». Чтобы поспать и морально подготовиться, у Джона есть около пяти часов.

Засыпая, Снейк на всякий случай кладет под рукой пистолет, оставленный людьми Оцелота в его номере, и на мгновение снова повторяет себе то, что, наверное, Ви тоже повторял про себя периодически — на календаре уже 1984 год.