Корусант встретил его суетой и шумом слишком монотонным после рваного грохота турболазерных пушек. Город, чьи высотки кольцо за кольцом захватили всю планету, жил своей жизнью. Вдали от войны тысячи и миллионы живых существ спешили по своим делам, гудели нити перегруженных транспортных линий между царапающими небо строениями, где неспешно катилось в сторону заката огненно-золотое солнце. Город величественный и спокойный, город мирный, так казалось на первый взгляд, когда Энакин стряхивал с брони пыль других систем, захлебывающихся в горниле войны, когда корабль его только входил в атмосферу, приближаясь к светлому зиккурату храма в центральном кольце. Джедаи возвращались, чтобы залечить раны, чтобы восстановить - по возможности - равновесие Силы внутри себя, и снова улетали к неспокойным мирам.
Но первое впечатление было обманчивым. Через многие парсеки капля за каплей война просачивалась и сюда, завладевала умами. Еще не всех, но многих. Сражения шли далеко, но здесь принимались все новые меры безопасности, особенно с тех пор, как взорвался на взлете челнок с бывшим канцлером, когда-то низложенным небезызвестной набуанской королевой. Город боялся, отзывался в Силе тревогой, паутинными нитями тянущейся со всех корусантских уровней. И в то же время город делал вид, что все в абсолютном порядке, прятал опасения за сверкающими фасадами и напускной праздностью.
Джедаи черпали новые силы в храме. У Энакина был свой храм, свой островок спокойствия посреди окружающей бури, на одну причину больше, чем у остальных, спешить на Корусант, чтобы оказаться рядом с самой близкой ему женщиной. Его женой. Одно из немногих приятных исключений в нелюбимой им компании политиков, найти управу на которых до сих пор не удавалось даже канцлеру, как бы тот не старался. Легко рассуждать о войне, удобно расположившись в сенатской ложе, но сколько из сенаторов действительно могли представить себе происходящее, сколько чувствовали войну на собственной шкуре? И сколько из них были на самом деле на стороне республики?
Судя по тому, что рассказывала Падме, единицы.
Энакин непроизвольно сжимает кулаки, живая и механическая руки действуют синхронно, а радость от встречи с Падме разбавляется глухим раздражением - да сколько можно? Есть столько проблем, которые действительно заслуживают внимания, но нет, они будут до посинения спорить, как еще им потеснить джедаев, пока есть возможность. А джедаев не надо теснить, их и так остается все меньше. Слишком многие не пережили первый год, расслабившись за мирные годы, оказались не готовы. Эти ситховы ублюдки не отступали по телам товарищей на Джеонозисе, не смотрели в глаза остающимся на Джамбииме падаванам последний раз перед тем, как взлететь и знать, что больше вы никогда не встретитесь. Так давайте поговорим о том, как сделать эти замечательные моменты еще чаще.
Будь у него возможность, за шкирку притащил бы того же Меррика на передовую и без всяких ушастых-бородатых для прикрытия, бластер в руки и вперед. А он бы с Альфой и Рексом делал ставки, сколько секунд продержится этот умник.
Падме его понимала. Но ни у нее, ни у него не было возможности сделать так, как хочется.
- Я так понимаю, - мрачно произнес Энакин, - почти все послушали его.
Он стоял рядом с Падме, осторожно касался ее руки, спрятанной в тяжелых одеяниях - опять этот политический облик - не зная, как успокоить ее, потому что и сам разделял ее чувства.
- Неужели они не понимают, как сейчас важна боевая подготовка? - Скайуокер искренне не мог поверить, как глупы бывают люди. - Если джедаев назначили руководить республиканской армией, то разве нас не должны обеспечить всем необходимым?
Он глубоко вздохнул, чувствуя, как наполняет легкие густой, пропитанный солнечным жаром воздух. С соблюдением первого правила джедайского кодекса у Энакина всегда были большие проблемы.
- А что говорит канцлер? - спросил он. Не может быть, чтобы Палпатин принял другую сторону.
Падме, которая почти ежедневно сталкивалась с твердолобостью сената, но находила силы бороться с ним дипломатически, казалась ему образцом джедайского терпения.

В то, что канцлер отказывается что-либо предпринять, Энакину верилось с трудом. Вот не сходились слова Падме с тем, что Палпатин обыкновенно рассказывал ему при личных встречах, он всегда наставлял его действовать, даже если совет джедаев опять сидит на подушках, медитирует и рассуждает о том, что хорошо и что плохо. Но у всех был фактор ограничения, у Энакина - совет, у канцлера - толпа бюрократов, которые любят поспорить в пышных мантиях и ничего не сделать, потому что на любые  действия нужны деньги, которыми не все горят желанием делиться.
- Канцлер Палпатин не похож на человека, который сдается просто так, - возразил Скайуокер. - Я думаю, у него есть план, а сейчас он просто отвлекает внимание. Я надеюсь.
Он с улыбкой наблюдал, как сенатор Амидала освобождается от официального внешнего вида и становится той самой Падме, которую он никогда бы от себя не отпускал, если бы не долг перед орденом и республикой, что они порой совершенно не ценят.
В Силе Энакин видел темное облако взволнованности и тревоги, которое укрывало его жену, и рассеять его не могло даже беззастенчиво смотрящее в высокие окна солнце.

- Но это же хорошая новость, - надежды частично оправдались, канцлер правда не бездействовал. - Чиссы - отличные воины, их поддержка даст нам большое преимущество перед сепаратистами.
Энакин лично никогда не сталкивался с чиссами, но слышал достаточно об их боевой подготовке и мощи из надежных источников. Тем хуже, если с ними в контакт вступит граф Дуку раньше, чем успеет республика.
Скайуокер ощутил легкое покалывание в правой руке там, где дюрастил соединялся с плотью, как и каждый раз, когда он вспоминал Дуку. Кроме обычной вражды командиров армий по разные стороны баррикад, у Энакина к графу были и личные счеты.
- Такие союзники - большая удача, - воодушевленно произнес Скайуокер.
Но энтузиазм быстро остыл.
Отправить вместо него Оби-Вана? Энакин никогда не ставил под сомнение мудрость и владение клинком своего учителя, который был в числе немногих, кому он мог бы доверить защиту Падме, но не тогда, когда может сделать это сам.
Он уже не падаван и много раз доказывал, что может справиться даже с самыми невозможными заданиями, если такие возникали, так с какой стати приоритет до сих пор должен быть у Оби-Вана? Не говоря уже об Асоке, сюрпризе от Йоды, которой еще многому предстоит научиться.
По улыбке жены Энакин понял, что возмущение отразилось на лице слишком явно, и поспешно нахмурился, чтобы скрыть его.
- Асока - способная ученица, но она вчерашний юнлинг, ее нельзя отправлять одну на такое задание, - как можно спокойнее произнес Скайуокер. - Оби-Ван... он нужен совету, как я слышал. Я могу защитить тебя не хуже и даже лучше.
Он отступил назад и широко улыбнулся.
- Признайся, ты меня дразнишь. Это отличный шанс для нас побыть вместе. Переговоры тайные, значит, не будет большого сопровождения. Как мы и мечтали. Просто идеально!
Все возможные проблемы отступали на второй план. Энакин не верил, что Падме может отказаться от щедрого подарка судьбы, который сводил их вместе, пусть и ненадолго.
Мысленно он уже стоял на мостике звездолета, прижимая к себе Падме.
- Я лечу с тобой, - тоном, не допускающим возражений, заявил Энакин. - Считай, что с канцлером и советом уже все решено.
Он не был уверен, что со вторым пройдет все так же гладко, как и с первым, но у совета нет объективных причин отказывать ему в участии в миссии.
Энакин не нуждался в отдыхе.

Она ушла, не дав ему ответить и оставив наедине с немым возгласом возмущения, которое теперь можно было высказать только светлым приземистым креслам. В ожидании Энакин нарезал вокруг них круги подобно запертому в клетке зверю, которому и сидеть на месте не хочется, и деваться некуда. Вот и теперь придется ждать, пока Оби-Ван вернется с важного, ситх побери, секретного задания с его женой под ручку. Снова все решили, не спросив его. То есть спросили, конечно, только ответ выслушать не пожелали, потому что кого здесь вообще волнует его мнение?
Уползающее за горизонт экуменополиса корусантское солнце сверкало особенно ярко, отражаясь в сверкающих поверхностях зданий, бросая отраженные блики через прозрачную стену. Интерьер окрасился в мрачные коралловые и багряные тона под стать настроению Энакина, который уже не светился от радости, как всего час назад; только закрученная каамасская статуэтка насмешливо переливалась всеми цветами радуги.
Раздражало.
Скайуокер едва не поддался порыву швырнуть ее в ближайшую стену, чтобы не выбивалась из общей угрюмой атмосферы, но вовремя спохватился, подозревая, что Падме не оценит порчу республиканско-набуанского имущества. Вместо этого он тяжело опустился в кресло спиной к статуэтке, чтобы не смотреть на нее.
Как раз вовремя – в гостиную, легко шурша арбрским хлопком, вплыло самое очаровательное создание в пределах как минимум одной планеты. Раздражение ненадолго улетучилось, не в силах справиться с тем, что испытывал Энакин, глядя на жену.
Если бы она еще согласилась с ним, он решил бы, что попал в сказку. Но редкие даже для его детства сказки остались погребены в татуинских дюнах. Энакин постарался придать своему лицу нейтральное выражение, пока она рассматривала карту. Нет эмоций, есть покой, гармония, спокойствие… что там еще он должен испытывать, когда его демонстративно отодвигают в угол? Наверное, величайшую радость познания Силы.
- Если не следовать официальным маршрутам, можно сократить путь на несколько прыжков. Вот здесь, здесь или здесь, - он поднялся, указывая точки входа и выхода в гиперпространство среди парящих в гостиной голографических точек космических тел. – Подготовить речь? – Энакин хмыкнул, будто услышал смешную шутку. – Конечно, я ведь каждый день тренируюсь в произношении речей. Зачитываю их каждому боевому дроиду, пока учитель делает Вентресс комплименты световым мечом. Важнее этого только эффектно сбросить накидку перед боем, Оби-Ван делает это лучше всех и поэтому никогда не проигрывает. Почти, - произнес он тише, будто слова заглушил шум холодного джамбиимского дождя.
Энакин сделал шаг через голографическое поле, чтобы оказаться ближе к Падме.
- Есть мало ролей, с которыми учитель не сможет справиться, - продолжил он. – Будет крайне объективен, а если вдруг что-то случится, он будет защищать тебя как сенатора. Быть может, как друга. Я буду защищать тебя как жену. Ты действительно думаешь, что я не справлюсь? – неверие ранит не хуже бластерного заряда, и она знает это так же хорошо, как и сам Энакин. Раньше знала. – Что я хуже его?
Каждое слово – тяжелое, размеренное. Она не смотрела в его сторону – что происходит между ними?
Короткий вдох, чтобы собраться и задать последний вопрос.
- Почему ты избегаешь меня?

Энакин только улыбался, не слушая слов, сами по себе они ничего не значили, когда ясна суть, улыбался не то счастливо, не то с грустинкой, осколком затерявшейся в светлых глазах. Несколько дней рядом, близко, как и сейчас, протяни только руку, но всего несколько дней. Потом – снова по звездам расстояние считать и думать, что с каждым взмахом светового меча, с падением каждого врага ближе, и осознавать на следующее утро, как сильно заблуждался.
И он бы хотел, чтобы движение галактики остановилось. Время замерзло, не надо думать, что будет потом. Только о том, что сейчас.
Сейчас он успел добраться до храма, забрать немногое нужное, помелькать перед Советом и вернуться меньше, чем за стандартный час, названный Падме. В этом полушарии сгустилась ночь, но на Корусанте никогда не было темно по-настоящему, множество огней прорезали воздух, мелькали фарами спидеров и искрились вывесками за транспаристиловой стеной комнаты, все цвета мира, непохожие на монотонность сумрачной пустыни.
Мысли Энакина больше занимало пространство за пределами огней. На доли миллисекунды закралось подозрение, что полет может все же быть не просто увеселительной прогулкой для двоих и безликого персонала, и растворилось без остатка, когда перед ним появилась его жена в дорожной одежде и с плотно набитыми чемоданами.

На вип-платформе космопорта было почти тихо, не ровня основной его части, где перемешались представители всех известных и не очень народов галактики в беспорядочную живую толпу, разбавленную разноклассовыми дроидами. Самая возня здесь была вокруг сверкающей и гладкой, как рыбешка, небольшой набуанской яхты – взрыв на посадочной площадке год назад, устроенный наемными убийцами, из памяти еще не стерся; сейчас проверяли особенно тщательно, и по краям выстроились ровными рядами сенатские коммандос в безликих синих шлемах. Секретное правительственное задание. Еще бы оркестр пригласили и красную дорожку постелили под ноги.
Внимание Энакина привлекла другая охрана: в плащах до самой земли и с черными плюмажами на шлемах. Его охватило легкое волнение, последний раз он видел канцлера относительно давно и по голосвязи, предмет разговора был не из приятных. Палпатин обладал поразительной способностью выискивать темы беседы в самом сердце юного джедая, тщательно скрываемые от других. Выговориться хотелось, но каждый раз было нелегко это сделать, слова разлетались острыми обломками, поймай, чтобы произнести, поранься до крови. Ободрение старшего не приносило облегчения надолго, растревоженное болело.
Падме не знала об этих разговорах, приветствуя канцлера, Палпатин благодушно улыбнулся в ответ. Сначала ей, затем ему, остановив на нем внимательный взгляд.
- Теперь я уверен, что сенатор Амидала в надежных руках, - произнес канцлер после нескольких фраз с Падме о деталях миссии.
- Я не подведу, сэр, - быстро ответил Энакин, удержавшись от того, чтобы не переглянуться с женой.
- Да, мальчик мой. Я знаю.

От россыпи искусственных звезд – к настоящим, что уже вытянулись долгими линями за иллюминаторами. Корусант удалялся на всех световых скоростях, Си3ПО, поблескивая золочеными боками, вертелся и рассказывал притихшему АрДва о нелюбви к полетам. Если в мире и оставалось что-то стабильное, оно воплощалось в этих двух дроидах.
Энакин вернулся из кабины пилотов, проверив маршрут в навигационном компьютере, и расслабленно опустился в кресло. В каюте они остались вдвоем, в приглушенном освещении, разбавленном миганием датапада в ее руках.
Он не устал, наоборот, давно не чувствовал себя настолько  полным сил и готовым к новым свершениям. Энакин мысленно усмехнулся своей правоте – вот он, лучший отпуск, а не в храмовом зале медитаций под чтение мантр и древних истин ничуть не менее древних джедаев.
- Ну что, продолжим сочинять приветственную речь? – он потянулся к Падме, обнимая за плечо. – Или будут другие предложения, сенатор?