OST: Nicolas Hooper – Dumbledore's Farewell

Мне больно.
Нога садит, разорванный на самом подоле плащ позорно прикрывает натертые лодыжки. Они ярко-красного цвета, цвета позора и бесчестия, цвета самого отвратительного и ненавистного мною факультета, цвета подлых людей, хвастунов и выскочек, цвета крови и позднего вечернего заката. Того самого, после которого наступает неспокойная, ветреная ночь, когда порывы воздуха не дают нормально вздохнуть, когда ты задыхаешься, не в силах насытить легкие таким необходимым кислородом - я позорно сижу на холме недалеко от замка на холодной и мокрой земле и задыхаюсь.
Мне больно.
Мне больно не от того, как со мной обращаются те, на чье мнение мне плевать, мне больно от того, каким меня видит... Видят. Видят остальные.
Кого я обманываю? Мне плевать на них. На всех этих бесполезных, радостных, вдохновленных и воодушевленных магией волшебников. Они думают, что каждый из них избранный, они искренне считают себя способными на великие дела - и каждый, каждый из них пророчит себе великую судьбу. Из моей груди вырывается нервный смешок - хотел бы и я быть настолько глупым и наивным, чтобы искренне верить во что-то настолько несбыточное. Каждый из них - червь в истории магии, они проедают ее насквозь, выедая из нее все самое ценное, самое лучшее, они не понимают истинной цели и смысла обучения в Хогвартсе, для них школа - лишь место, где можно нахвататься знаний, с которыми потом можно будет вершить великие подвиги, наиздеваться вдоволь над людьми, чтобы потом считать себя честным и правильным волшебником, наиграться в дружбу и любовь, чтобы затем кого-нибудь предать.
Храбрость - к чему она! Отвага - вздор!
Мне холодно.
Нога начинает затекать, и я подгибаю ее под себя. Горблю спину, скручиваясь и опираясь локтями на колени, опуская голову на руки, длинные волосы падают по обе стороны от моего лица и теперь со стороны не видно, как появляется гримаса злости и обиды. Я стискиваю зубы, не в силах сделать что-то большее. Нога садит. Их слишком много. Против одного Джеймса я бы выступил. Но против нескольких...
Храбрость - к чему она? Я пытался давать им отпор, я пытался. Но совсем скоро понял, что это их только раззадоривает, теперь, когда меня переворачивают кверху ногами, чтобы поиздеваться надо мной, посмотреть, как я буду вопить и просить опустить меня на землю, я лишь смотрю на них и ничего не говорю. Я не могу назвать это трусостью, это лишь оптимальная реакция на их издевки. Я не трус.
Я поджимаю губы, поднимаю голову, убирая ее от рук, смотрю вперед ничего не видящим взглядом - когда-нибудь я отомщу ему. Когда-нибудь я...
- Ненавижу! - восклицаю громко, ударяя кулаком по земле. Сколько раз я мог выхватить свою палочку и сразиться с ним. Сколько раз я мог победить его. Я знал тысячу способов разделаться с ним: зелья, заклятия, проклятые предметы. Все это я изучал с огромным удовольствием и вполне понятной целью - использовать что-то из этого против Джеймса Поттера. Я почти видел, как он корчится в муках от заклинания не меньше Круциатоса, как его тело постепенно отгнивает и распадается на части от зелья с тертым рогом крюкорога - я представлял это столько раз, что и теперь, когда это видение предстает перед моими полуприкрытыми глазами, на лице появляется довольная улыбка. Как будто я уже отомстил ему.
Мне больно.
Я вижу в своем видении не только Джеймса.
- Лили... - говорю одними губами и резко раскрываю глаза, - Лили, - повторяю шепотом, а затем это имя вертится в голове. Лили.
Лили.
Лили!
Лили!!!
Я не могу разочаровать ее. Я не могу допустить, чтобы она меня боялась. Она - частица света и добра, истинной чести и благородства, которая осталась в моем сердце и в моей душе. Я живу только благодаря ей. Если бы не она...
Я бы уже сгнил где-нибудь на таком же холме. Так же ненавидя окружающих. Ненавидя себя.
Если бы не Лили - я бы не был жив, во мне не было бы ничего, ради чего стоило бы просыпаться на следующее утро. Она - мой смысл жизни. Она - весь мой мир.
Она говорит мне не горбиться, но я просто не могу сидеть ровно, на этот раз я действительно сломлен. На этот раз я не смогу простить даже ее, а потом... сгнию на этом же холме.