Спустя месяц после того, как шаттл с новобранцами приземляется в космопорте Академии Звёздного Флота в Сан-Франциско, Маккой всё ещё не перестаёт задавать себе вопрос «Какого чёрта я тут делаю?»
Он спрашивает себя об этом, когда открывает глаза утром и видит скудный, незатейливый интерьер своей комнаты в жилом отсеке. Он спрашивает себя об этом, когда видит в зеркале новую версию себя — умытую, свежестриженную, одетую по уставу в красную кадетскую форму, — со старой болью в этом своём  взгляде побитой собаки, начинающей понемногу, но верно сходить с ума.
Он думает об этом, когда держит в руках новенький падд и листает в нём своё расписание (теория варп-полей, экзофилософия, на кой чёрт ему вообще всё это нужно?!), думает об этом, когда впервые садится на своё место в предпоследнем ряду на лекции по основам дипломатии, обязательной к прослушиванию кадетам всех специализаций, и обнаруживает себя в окружении малолетних недоумков с горящим взором, верящих в великую, благородную миссию Звёздного Флота.
(В этот момент он думает об этом особенно сильно.)
Маккой стар, слишком стар для кадета, и пусть его опыт и умения с восторгом встречены коллегами из госпиталя Академии, он понимает: ему здесь не место. Чёрт возьми, он же ненавидит космос! Он проведет весь свой первый кадетский рейс в туалете, выблевывая собственные кишки от страха! Чёрт, да он чуть не сдох на строевой, что говорить об обязательных шести неделях в космосе в условиях нулевой гравитации?
Каждый день, примерно после двух прослушанных лекций, а то и ранее, Маккой клянется себе, что сегодня же соберёт вещи и уберётся отсюда к чёртовой матери. Но день проходит, проходит ночь, и утром Маккой снова одевает красную форму и спешит на первую лекцию, на ходу отпиваясь крепким кофе из репликатора.
Это замкнутый круг, и Маккой знает, что сам его создал. Когда он оказывается достаточно пьян (это вечер пятницы, у него впереди единственный выходной и звонок бывшей), чтобы быть честным хотя бы с самим собой, он говорит себе — ты трус, Леонард Гораций Маккой, трус и рохля, и идти тебе некуда. И Звёздный Флот тут совершенно не причём. Звёздный Флот дал тебе крышу над головой, пищу, перспективы (сомнительные, но это только твоё больное восприятие, разве нет?) и работу.
Работа в госпитале становится настоящим спасением. Леонард напрашивается во все возможные дежурства, но, к сожалению, кадеты первого курса проводят на практике всего три дня в неделю. Однако опыт Маккоя и здесь даёт ему преимущество: старшие коллеги доверяют ему не только насморки и стертые ноги новобранцев, но и более сложных пациентов, которых, впрочем, здесь совсем немного. И всё же, именно в госпитале Леонард меньше всего думает о том, насколько он здесь чужой. А иногда, после двух смен подряд, не думает вообще. И это лучшее из того, что с ним здесь случалось.

Итак, спустя ровно месяц, Маккой выглядит (но не чувствует себя) немного лучше, и спешит на лекцию ранним утром. Лекцию читает приглашенный лектор, какая-то крупная шишка, капитан флагмана в отставке или вроде того, Маккою не интересно, но сюда согнали всех кадетов первого года обучения, и при входе в аудиторию — то еще столпотворение.
Маккой размышляет, не прогулять ли ему, в конце концов, он куда большую пользу принесёт в госпитале, и тут в поле его зрения оказывается паренёк, которого он как будто где-то уже видел. Леонард хмурится, припоминая, и хмурится ещё больше, вспомнив: это тот самый бедолага из шаттла, которому он попортил ботинки. Как же его… Кирк, кажется?
У Кирка во взгляде тоже не наблюдается особенного энтузиазма по отношению к происходящему, на долю секунды Леонардом овладевает желание подойти и сказать ему что-то вроде «Эй, парень, к чёрту это дерьмо, может, уйдём отсюда и выпьем, я задолжал тебе извинение?» Но Маккой — мастер неосуществленных планов и нереализованных желаний, а ещё — совершенно не обладает талантом к общению, поэтому он пытается скрыться в толпе, пока Кирк не заметил его сам. И не успевает.
В синих глазах Кирка мелькает узнавание, полные губы растягиваются в широкой улыбке, и Маккою ничего не остаётся, как только неуклюже махнуть ему рукой, подтверждая, что парень им узнан взаимно. А потом Кирк идёт к нему.

[icon]http://forumavatars.ru/img/avatars/0012/1d/1c/1646-1408045286.jpg[/icon]
[status]I came and I was nothing[/status]

Отредактировано Leonard McCoy (16.12.2016 19:46:21)

Леонард спешно раздумывает над предлогом, под которым он сможет быстро улизнуть от общества этого парня с сияющей улыбкой. Вот ведь зараза, ворчит про себя Маккой, чертова общительная зараза, ну почему я? Нужно сказать ему, что у меня срочный вызов на падде, в госпиталь. Леонард уже готов произнести это вслух, когда парень выдает жизнерадостно: «Привет, Боунз!» и «Прекрасно выглядишь!». На долю секунду на лице Маккоя отражается полное недоумение, которое стремительно перерастает в раздражение.
— Что еще за «Боунз»? — фыркает он, сдвигая брови к переносице. — Не рановато для ласковых прозвищ? Эй, парень!
Кирк тащит его за собой через всю аудиторию, ухватив за локоть, и Леонард ошалело моргает и даже не делает попыток вырваться. Чужая наглость всегда выбивает его из колеи. Дерьмо. К тому моменту, когда они оба оказываются за пределами кабинета, Маккой зол настолько, что готов демонстративно отпихнуть паренька и отправиться на ненавистную лекцию, но этот обаятельный черт (Леонард почти видит маленькие красные рожки в светлых волосах) беззаботно бьет все его аргументы единственным козырем.
Отличный бар. Чтоб тебя.
Несколько мгновений Леонард еще борется с собой: он все еще сердит, он не настроен общаться с этим самоуверенным засранцем  (а ведь этот Кирк — то еще трепло, наверняка), он вообще не настроен общаться! Но двери аудитории уже закрыты,  и за ними слышен звучный голос лектора, призывающего кадетов взглянуть на экран. Путей к отступлению не остается, Маккой вздыхает, сдаваясь. В конце концов, он очень, очень не против выпить.
— Отличный бар? Здесь? — Леонард кривит лицо, выражая весь свой скепсис по отношению к заявлению Кирка. — Откуда здесь может быть отличный бар? Всё, что тут можно раздобыть, — это полная бурда, которую выпивкой-то можно назвать только из-за агрегатного состояния.
— Ну, удиви меня, — ворчливо соглашается, наконец, Маккой и следует за Кирком по длинному коридору первого этажа центрального корпуса.
Идти с Кирком мимо симпатичных кадетов женского (и, черт возьми, не только) пола — то еще удовольствие. Парень стреляет глазами и козыряет ослепительными улыбками направо и налево. Девчонки, надо отдать им должное, довольно часто закатывают в ответ на это глаза, но есть и те, и их немало, кто смотрит на Кирка не менее плотоядно, чем он на них.
В какой-то момент они даже останавливаются у большого окна; там, прислонившись к подоконнику, длинноногая баджорка застенчиво разъясняет Джиму (точно, его ведь Джим зовут), почему не пришла вчера в библиотеку. Маккой выгибает бровь, действительно удивленный тем, что Кирк вообще появляется в библиотеке, но тут лицо Джима попадает под свет солнечных лучей из окна, и Леонард впервые всматривается в темные круги под его глазами и нездоровый цвет лица.
Ах ты ж, гадство. Что ж тебя так мучает, парень?
Рука Маккоя почти инстинктивно тянется к медицинской сумке на бедре, когда он понимает, что к нему обращены взгляды обоих, Джима и баджорки. Леонард растерянно замирает, пытаясь припомнить, о чем они только что говорили, но его взгляд упорно цепляется за уставшее лицо Джима.
— Нам не пора? — говорит Маккой, и это получается довольно резко, вероятно, даже грубо, но что ему остается?

[icon]http://forumavatars.ru/img/avatars/0012/1d/1c/1646-1408045286.jpg[/icon]
[status]I came and I was nothing[/status]