Последствия щедрого выплеска паскудного настроения разоткровенничавшегося вампира задели не только окружающих, но и его самого. После непростого, но столь необходимого им обоим извинения Зиллах отчалил в город утолить голод и просвежить бедовую голову, а, вернувшись, просидел до самого закрытия за одним-единственным стаканом шартреза в баре Кристиана. Когда сородич отправился охотиться, он поднялся в квартиру и лег спать. Тут разворошенное сознание и подкинуло ему подлянку – Зиллах проспал от силы пару часов, после чего сон покинул голову, предательски оставив его наедине со своими мыслями. Он слышал, как уже под утро вернулся Кристиан, но лежал, уткнувшись лицом в спинку дивана, ничем не выдавая своего бодрствования, а еще через час, окончательно распрощавшись с идеей заснуть, собрался и, глянув на мирно спящего сородича, снова свалил из квартиры.
Когда он вернулся, вдоволь нагулявшись по утопающему в солнечных лучах Новому Орлеану, Кристиан все еще спал, а до заката оставалась чуть меньше пары часов. Решив не тревожить сородича, Зиллах засел на кухне в компании чашки чая и планшета, увлекшись медитативным разбиванием стеклянных конструкций. Погрузившись в неожиданно затянувшую игру, он не сразу услышал настойчивый перезвон мобильника из соседней комнаты, а следом недовольный голос сородича.
Появившийся на кухне Кристиан объяснил причины своего немилосердного раннего пробуждения и неожиданно перевалил заботу о нагрянувших людях на него. Рвущийся вопрос, какого, собственно хрена, помня о своей трепетной любви к солнышку, тот договорился на не самое удобное для него время, Кристиан, очевидно заметив выражение лица Зиллаха, предупредил с отразившейся на его лице забавной смесью досады и уверенности, что сородич ему не откажет. В общем-то, он ни в чем не ошибся - с кривой улыбкой вампир молча кивнул, соглашаясь. Поднялся из-за стола и вручил Кристиану планшет.
- Постарайся не завалить мне уровень, - проникновенно сообщил он, прежде чем спуститься в бар.
Внизу он впустил изнывающую от ожидания службу доставки, те шустро перетаскали ящики с бухлом а, получив заветную закорючку в накладной, вручили ему документы и быстро свалили. Зиллах был уверен, что Крисси нагрянет в бар сразу же за ним - дотошно проследить из затененного угла, туда ли сгрузили товар, не сожрал ли кого ненароком его бедовый постоялец, и разобраться с трупом, если все-таки тот не сдержался.
- А я думал ты следом прибежишь, - вернувшись в квартиру и завидев безмятежно валяющегося на кровати Кристиана, с иронией оборонил Зиллах.
Он бросил файлик с бумажками на сородича и невозмутимо разлегся рядом. Помедлив, словно раздумывая над чем-то, Зиллах проследил, как тот убирает в сторону документы, а потом ухватил Кристиана за руку, легонько сжав его пальцы. Ладонь сородича была такой же прохладной, как и когда он настойчиво стаскивал его с кровати ради сомнительных экспериментов, обернувшихся большой кабздой для всех.
- Значит, мне не почудилось, - констатировал Зиллах, не торопясь выпускать чужую руку.
Он был наслышан, что новое поколение представителей их расы существенно отличается от более старых созданий, только знания об этих отличиях носили весьма поверхностный характер. Прежде Зиллаху это было попросту неинтересно. Он знал, что где-то в процессе эволюции вампиры растеряли такую жизненно необходимую особенность, как удлиняющиеся клыки, без которых практических невозможно утолить голод, не убив свою жертву (впрочем, едва ли когда-то состояние еды заботило Зиллаха и его друзей), но зато приобрели способность передвигаться под солнечными лучами и употреблять человеческую пищу, включая бухло и разномастную дурь. Возможность пить и упарываться с лихвой компенсировала отсутствие острых зубов троим отмороженным вампирам. Прежде, страдая излишней тягой к эпатажу, они старательно и регулярно затачивали ни разу не вампирские клыки, упорно сражаясь с неумолимой регенерацией. Толка от этого было чуть больше, чем никакого, зато простор для реализации собственного ебланизма.
- Это еще одна особенность из числа багов старых созданий вроде твоей непереносимости света или алкоголя? - посмотрев на сородича, без тени насмешки или издевки спросил Зиллах.

Отредактировано Zillah (26.05.2016 15:31:51)

Слушая сородича, Зиллах машинально накрыл руку Кристиана ладонью свободной руки. Он понимал, что едва ли чуть более низкая температура тела может существенно усложнить жизнь, кроме как упомянутого им шутливого недовольства любовников или потенциальной жертвы. Или того, и другого сразу.
- Всегда можно попросить согреть, - широко улыбнулся в ответ Зиллах. – Обычно на такое ведутся.
Меж тем он припомнил, что даже среди вампиров почти своего возраста, он прослыл самым теплолюбивым, расставаясь с ныне упокоенной на свалке курткой только в исключительных случаях.
- Твиг и Молоха часто удивлялись, почему я не вылезаю из куртки. Может я становлюсь похож на тебя, Крисси? - он лукаво посмотрел на Кристиана, и после короткой паузы продолжил. Мягкая ирония во взгляде сменилась напускным недоумением, сквозь которое меж тем просвечивал искренний интерес. – Но солнце… Ты плохо переносишь свет и выбрал для обитания один из самых теплых и солнечных городов? Почему Новый Орлеан? Что ты надеялся здесь найти, кроме сорокагрусной жары и пекла? Сегодняшний день тебе явно не понравился бы, застань ты его по ту сторону своих плотных штор.

Когда живешь очень долго, видишь и помнишь многое, рассказать можешь тоже немало, но были вещи, о которых Кристиан говорить не любил. Всякий раз, когда кто-либо, даже не зная его природы и не имея возможности ужаснуться древности его существования в этом мире, по наивности своей заводил разговор о прошлом, касавшемся непосредственно личности Кристиана, он поддерживал разговор неохотно, отвечая на вопросы немногословно, отшучиваясь и стараясь всячески переменить тему.
- Считаешь, что приезжая куда-либо, каждый из нас непременно должен находиться в поиске? - вопросом на вопррс ответил вампир. Он умолк ненадолго, задумавшись, а после продолжил:
- Я много, где жил. Где-то задерживался дольше; какие-то места покидал, едва приехав. Но отовсюду рано или поздно приходится уходить.
По существу, тем не менее, на вопрос он так и не ответил, ограничившись, как всегда, лишь  бессмысленными загадками.
Кристиан скосил взгляд на их руки - и хитроватая улыбка на его лице сделалась шире.
- А ты прав, - он чуть сильнее сжал пальцы, обнимающие чужую ладонь, - на такого рода просьбы ведутся. Но иногда можно даже не просить.
Не отводя взгляла от глаз сородича, Кристиан невесомо очертил кончиками  пальцев свободной руки запястье Зиллаха, проведя линию выше, до чувствительной кожи на сгибе локтя.
- Если ты так любишь тепло, - тихо, с дразнящей иронией в голосе заговорил вампир, - не боишься, что я тебя заморожу?

Зиллах с ироничной улыбкой посмотрел на сородича, непринужденного уклонившегося от, по-видимому неудобной ему темы. Он не стал допытываться дальше, но все-таки не удержался от такого же ироничного замечания:
- Я всего лишь считаю, что, если бы у меня от одного вида солнечных лучей было такое же страдальческое выражение, как у тебя, я бы переехал куда-нибудь за полярный круг.
Он проследил взглядом невесомое прикосновение к своей руке и пристально посмотрел в серые глаза Кристиана.
- Может, и заморозишь, - легко согласился Зиллах. С лукавой улыбкой поднес чужую руку к губам, согревая ее своим дыханием. - А, может, и наоборот.

Жажда стучала в висках все отчетливее, застилая глаза тонкой кроваво-красной пеленой, многократно усиливавшей желание как почувствовать во рту вкус крови себе подобного, так и отпустить сознание, позволив эмоциям управлять собственным телом. Бесконтрольное желание физической близости и жажда крови шли рука об руку, взаимно дополняя друг друга, делая существование одного поистине неотделимым от другого. Можно было обладать человеком, не пролив ни капли его крови; можно было выпить его целиком, не поддавшись ни на секунду плотскому желанию, но Зиллах человеком не являлся, и Кристиан не видел для себя ни единой причины, по который бы следовало отказывать им обоим в столь необходимом сейчас удовольствии.
Не то чтобы вампиру взаправду было важно непременно получить разрешение сородича – такого рода близость сама по себе предполагала взаимный обмен кровью, и, растянув губы в улыбке, обнажившей показавшиеся клыки хищника, Кристиан запрокинул голову, глухо зашипев, когда чужие зубы сомкнулись на собственной шее, не нанося никаких повреждений. Он чуть сильнее надавил на плечо Зиллаха, вынуждая того перевернуться на спину, приподнялся на локте, нависая над сородичем, мотнул головой, откидывая назад вечно падающие на лицо волосы, после чего с жадностью приник к чужим губам требовательным поцелуем. Почувствовав на языке живительный солоноватый привкус, Кристиан догадался, что в своем неистовстве прокусил губу Зиллаха. Он отстранился, глядя на сородича безумным взглядом, затем вновь склонился к столь желанным губам, едва касаясь языком, очерчивая линию губ и слизывая выступившую кровь.
Беспорядочно перебирая пальцами руки, локтем которой упирался в матрас, мягкие светлые волосы, Кристиан запустил вторую руку Зиллаху под футболку, касаясь разгоряченной кожи, легонько безболезненно царапая длинными ногтями. Очертив языком линию подбородка, вампир опустился ниже, на мгновение замер, словно раздумывая, а после резким движением прокусил нежную кожу на шее, одновременно с силой сжав пальцами волосы на затылке сородича.

Зиллах не почувствовал, как в напористом поцелуе Кристиан прокусил ему губу. Подался навстречу, но тот оказался быстрее, и он прикрыл глаза, наслаждаясь невесомыми касаниями. Второй укус – уже в шею, был более ощутимым, но короткая вспышка боли померкла в разливающему по телу теплу накатывающего желания и ласковых прикосновениях. И где-то на периферии взбудораженного сознания нашла себя мысль, что Зиллах странным образом доверяет Кристиану. Не так, как прошлой ночью, когда в его голове бушевал похуизм, только лишь усиленный действием алкоголя и наркоты, а полностью сознавая, что он делает, и ловя себя на ничем не подкрепленной уверенности, что его сородич не увлечется и не причинит ему вреда. Так он доверял Твигу и Молохе, кого знал много десятилетий, и это же доверие протянулось и к Кристиану, невзирая, что их знакомство насчитывало всего лишь несколько дней.
Когда тот, наконец, оторвался от его шеи, Зиллах, неотрывно глядя ему глаза, дотронулся пальцем до окрашенных кровью губ, осторожно очертил острые клыки и, ухватив сородича за шею, требовательно привлек к себе, снова ощущая в жадном поцелуе вкус собственной крови.
Не разрывая контакта, он нащупал «молнию» на толстовке. Расстегнул и, помогая выпутаться из нее, стащил с Кристиана ненужный ему сейчас предмет одежды, отбрасывая в сторону.
- Не такая уж ты и ледышка, - отстранившись, с дразящей улыбкой выдохнул ему в губы Зиллах, ласково оглаживая его плечи.

Кристиан завороженно наблюдал за приникшим губами к его запястью Зиллахом. Он буквально чувствовал, как собственная кровь, не стекая беспорядочно по рукам, пятная постель и одежду, обжигает своим жаром, даря другому существу неподдельное наслаждение. Запустив пальцы свободной руки Зиллаху в волосы, он перебирал мягкие пряди, сейчас взлохмаченные и смешно торчавшие по сторонам; легонько сжимал пальцы, несильно впиваясь ногтями в кожу головы.
Упав на спину, Кристиан инстинктивно прогнулся навстречу чужим прикосновения, коротко по-звериному зашипел, ощутив между ног посторонний жар. Растянув губы в совершенно сумасшедшей улыбке и неотрывно глядя в зеленые глаза, он толкнулся в накрывшую горячую плоть ладонь сородича, обнимая того за спину и плотнее прижимая к себе, чтобы острее чувствовать биение сердца и тепло другого такого близкого сейчас существа.
- Еще скажи, что ты разочарован, - дразняще промурлыкал Кристиан, чуть приподняв голову и несильно прихватывая зубами Зиллаха за губу, мягко целуя, слизывая оставшиеся на лице капли собственной крови.

Полнившиеся шалым сумасшествием улыбка Кристиана, его искренняя, порывистая реакция на касания послужили мгновенным катализатором для собственного безумия Зиллаха. Механизм тормозов в его бедовой голове и без того едва держался, сейчас же его снесло полностью. С утробным рычанием он прильнул жадным поцелуем к сородичу, ощутимо прикусывая губы, а после резко отстранился. В зеленых глазах плескалась невообразимая смесь из страсти и голода и какого-то странного, глубинного и неизвестного чувства, которое сам Зиллах не мог охарактеризовать.
Он поднес к губам свое запястье и с силой прикусил, разрывая кожу. У него не было острых клыков, но властвующая в его голове эйфория помогла ему справиться – по светлой коже потекла темная, венозная кровь. Зиллах облизнул окрашенные ей губы, улыбнулся и медленно вытянул перед собой руку, с хищным блеском в глазах наблюдая, как первые капли крови упали на лицо Кристиана. Свободной рукой он плотнее обхватил горячую плоть, оглаживая и делая свои движения быстрее.

Кристиан невыразимо ярко ощущал, как тепло распространяется по телу, блуждает хаотично движущимися потоками: от макушки до пяток и обратно, заполняя собой каждую клетку. Его кожа по-прежнему оставалась чуть холоднее кожи обычного человека, даже захваченного неистовым желанием, однако сам он чувствовал жидкий жар, стремительно разливающийся под кожей, обволакивающий мышцы, обжигающий внутренности, остро стучащий в висках и затмевающий все окружающее пространство. Комната вокруг сузилась до смазанного отражения в чужих зрачках напротив.
Он прикрыл глаза, запрокинул назад голову, вжимаясь затылком в подушку. Каждая упавшая на лицо капля крови такого родного и желанного сейчас существа была сродни горячим потекам воска, на мгновение кусающим жаром кожу в момент соприкосновения, но быстро остывающим, сохраняющим затем лишь приятное тепло.
Мозг Кристиана окончательно сдал позиции; самоконтроль пошел плотной сетью мелких трещин и, наконец, рухнул с беззвучным грохотом в голове. Он полагался лишь на инстинкты - дикие, первобытные, по-настоящему звериные: с рваными стонами прогибался в спине навстречу настойчивым ритмичным движениям сородича; до крови впиваясь ногтями в идеально гладкую белую кожу на плечах Зиллаха.
На пике удовольствия Кристиан глухо зарычал, зажмурившись и прокусив собственную губу. По телу волнами разошлась мелкая дрожь, а жар внизу, под ладонью сородича сделался липким и влажным. Облизнув выступившую на губах кровь, Кристиан притянул Зиллаха вплотную к себе, вовлекая в глубокий вязкий поцелуй.

Зиллах не отводил взгляда от Кристиана, словно хотел запечатлеть в своей памяти каждый чужой вздох и стон. Прикрыл глаза, чувствуя прокатившую по телу сородича дрожь, и послушно склонился, когда тот притянул его ближе к себе, снова сокращая расстояние между их телами до минимума. Зиллах уперся ладонями в изголовье, целуя, вновь смешивая вкус своей и чужой крови, особенно остро ощущая отклик чужого тела. Мягко отстранившись, он провел пальцами по разодранному запястью, по глубоким полосам на плече, собирая скопившуюся кровь, и с легким нажимом коснулся пальцами его лица, выводя незатейливые узоры. Очертил подбородок и, слегка усилив давление, царапая ногтями по кадыку.
И вновь неотрывно смотрел на Кристиана, открытого, доверившегося, удивительно искреннего и в одночасье разрушившему свою привычную сдержанность под натиском эмоций. Сейчас, глядя в серые глаза, Зиллах по-прежнему видел голод, только теперь он иначе определил его природу: это не было разгулявшейся потребностью потрахаться или удовлетворить жажду кровью сородича. Вампиру показалась, что за безумием во взгляде Кристиана кроется нечто иное – голод по родственной душе, по ощущению рядом кого-то большего, чем еще один любовник на пару ночей.
Обняв ладонями щедро выпачканное алым лицо Кристиана, он нежно коснулся его губ почти невесомым поцелуем и, разомкнув руки, приподнялся. Лукаво глянул на сородича, попятившись и настойчиво избавляя того от остатков одежды.